Погребальный обряд в различных культурах

Выставка «Погребальный обряд в различных культурах», открывшаяся в Российской государственной библиотеке, дает много содержательной и порой совершенно неожиданной информации. Представленные издания из Центрального подсобного фонда РГБ позволяют разглядеть за символикой самых разных погребальных обрядов общечеловеческие страхи и надежды.

Анубис с мумией. Роспись на стене гробницы Сеннеджема (Египет).

В гостях у древних

Даже о такой стороне нашего существования, как смерть, можно говорить без излишнего трагизма. Как это делает писательница и ученый Барбара Мерц в своем труде «Красная земля. Черная земля. Мир древних египтян» . Вступление настраивает на философский лад: «По всему населенному миру, начинаясь далеко за пределами письменной истории, красной нитью проходит всеобщее согласие по поводу одной идеи — жизни после смерти». Эта идея подвигла обитателей Египта на создание самого сложного посмертного ритуала из всех когда-либо существовавших. Помимо всего прочего, он с предельной наглядностью отражал социальное расслоение. В частности, бедняки снабжались в загробный путь пивом и хлебом, а богачи — дорогими винами и говяжьими окороками.

По мнению исследователя, древние египтяне все же отчаянно боялись смерти и даже вместо слова «умереть» зачастую использовали эвфемизмы вроде «соединиться с богами» или «отдохнуть от жизни». Впрочем, подобная картина наблюдается и в других языках.

Юлия Обидина в монографии «Развитие идеи бессмертия в античности с древних времен до утверждения христианства» делает акцент на том, какое громадное влияние вера древних греков в вечную жизнь оказала на всю античную культуру. Они чрезвычайно заботились о своих мертвых, опасаясь мести богов за пренебрежение священным долгом. После сражения враждующие стороны обменивались трупами для достойного погребения. Тела сжигали, причем догорающий костер гасили вином. Далее следовали игры, завершающие церемонию. На гробницах, кроме имен, порой встречались наставления живым и проклятия отважившимся осквернить могилу.

Профессор Радж Бали Пандей в «Древнеиндийских домашних обрядах» повествует о канонических формах ритуалов, многим из которых не меньше двух тысяч лет. Когда индиец чувствовал приближение конца, он созывал друзей и родных на беседу, делал им подарки, а брахману жаловал корову. Считалось, что это священное животное поможет перебраться через реку умерших. Сами похороны не сопровождались громкими изъявлениями скорби. Недаром индийская мудрость гласит: «Если слез слишком много, они жгут покойного». После кремации родственники находили уединенное зеленое место и не возвращались домой до появления первой звезды. Молодые шли в деревню первыми, старики последними — порядок, обратный тому, в каком они следовали за усопшим. Прозрачная символика.

Богиня Сати, верная жена бога Шивы, из-за оскорблений, обрушившихся на мужа со стороны ее родственников, предала себя жертвенному огню. С тех пор в Индии женщина, которая сжигает себя на погребальном костре своего мужа, стала называться Сати и почиталась как святая.

Сожжение вдов на погребальном костре — расхожая тема. Но, оказывается, со временем появился разумный компромисс — женщина просто ложилась рядом с телом мужа. Человек, возглавлявший похоронную процессию, взывал: «О, смотри, она уже выполнила долг верной жены, разреши ей остаться!» Затем к вдове подходил младший брат умершего или его ученик, помогал встать и говорил: «Иди в мир живых и стань женой того, кто берет твою руку». Та, естественно, с готовностью повиновалась.

Суеверные французы

Христианское понимание кончины как перехода для праведников в лучший мир не исключало естественного чувства ужаса перед неизвестным. Маргарита Любарт — автор книги «Семья во французском обществе: XVIII — нач. XX века» — перечисляет множество старинных суеверий, связанных со страхом смерти. Грозными предзнаменованиями считались ухающие совы и воющие собаки, вдруг потухшая в церкви свеча и внезапно треснувший стакан. Французы боялись «горящих над крышей 12 звезд». Если за столом случайно собирались 13 сотрапезников — быть беде.

В доме, где находился покойный, занавешивали зеркала, чтобы душа не осталась, зачарованная своим прекрасным отражением. Отрывали настежь окна, обеспечивая ей свободный полет. Кое-где бытовал странный обычай оповещать пчел. Улей накрывали черным или красным крепом, приговаривая: «Пчелки, маленькие пчелки, вашего господина не стало».

Но настоящий сюрреализм демонстрируют приведенные в исследовании Любарт сценки похорон, относящиеся к XVIII веку и имевшие место в некоторых регионах страны. Все участники процессии — растрепанные, оживленные, приплясывающие. К тому же мужчины в шутовских белых колпаках пели «шуточные» куплеты типа: «Тюрлюлю, тюрлюлю, моя жена мертва».

По ком звонит колокол?

На Руси о потере в семье возвещал колокол. Все спешили к звонарю спросить, кто умер. Хотя в деревне и так было понятно, где случилось горе: откуда доносились исступленные рыдания.

Огромное значение придавалось манипуляциям с водой — самым, пожалуй, загадочным веществом в материальном мире. В изголовье умершего ставилась чашка с водой: пусть душа умоется. Женщин хоронили в праздничных нарядах и красных башмаках. Головы девушек украшали венками из васильков и незабудок. Невеста уходила в вечность в подвенечном уборе. Деревянный крест над могилой перевязывали рушником, который она вышила к венчанию. Мать потом со слезами раздаривала подружкам дочери ее приданое.

Наши предки-христиане предавали тело земле лишь в предзакатную пору, ибо умерший «последнее видит солнце до общего Воскресения». Черные траурные одежды провожающих назывались «смиренным платьем». К слову, после похорон близкого нельзя было ни шить, ни вязать, иначе можно навсегда «пришить тоску».

Обо всем этом подробно рассказывается в «Славянских древностях» (этимологический словарь под редакцией Никиты Толстого) и в «Быте русского народа» Александра Терещенко — известного писателя-этнографа XIX века. У него трогательно-архаичный стиль: «Екатерина Великая, прозванная народом матушкой, была им оплакиваема нелицемерно. По улицам ходили с поникшими головами и говорили: «Померла наша матушка, не нажить нам такой царицы!»

Царской фамилии посвящен отдельный выставочный экспонат — прекрасно иллюстрированный альбом «Ритуал печального кортежа. Ритуал похорон Российских императоров» (сост. Наталья Кащенко). Он знакомит не только с собственно погребением венценосных Романовых, но и с тем, как они правили и как встречали свой уход из жизни.

Особенно ярко изображена гибель Александра II от руки террориста. Общие пересуды на похоронах вызвало то, что в процессии первой шла морганатическая супруга царя — княгиня Екатерина Юрьевская, остригшая свои великолепные волосы и положившая их в гроб. И в церкви она стояла ближе всех к усопшему. Любовь победила этикет...

К сведению читателей: у сотрудника библиотеки можно получить любую книгу с выставки и более подробно познакомиться с нею в читальном зале.